Я ношу имя своей бабушки. Мама хотела угодить своей матери и назвала меня в ее честь. После замужества мамы они почти не общались. Мама говорила, что бабушка ни разу не держала меня на руках. Бабушка умерла, когда мне было 4 года.

В обществе существует стигматизация тюремной темы, заключённых и их близких. Я снимаю женщин, близкие которых сидят в тюрьме. Они также осуждены, как и их родные. Но без вины — на ожидание.

Я предоставляю героиням виртуальную трибуну — чтобы сказать, и пространство фотографии — чтобы показать. Это они, а не я решали, насколько войти в кадр и войти ли вообще.

Моя ранняя женская социализация начиналась через розовый. Мама так любила этот цвет, что могла одеть меня целиком, вплоть до носков и заколок, в одежду всех его оттенков. Ещё она хотела, чтобы я носила платья и юбки, улыбалась всем, была удобной. В детстве я старалась соответствовать её ожиданиям, чтобы заслужить любовь.

36К-277 — типичная автомобильная трасса регионального значения. Эта дорога связывает мой дом с домом моих родителей. Здесь с каждым годом растет количество придорожных памятников или кенотафов — мемориалов, установленных на месте смертельных аварий.

Иногда мне хочется не замечать памятники и не допускать ни единой мысли о смерти. Но как я не стараюсь игнорировать кенотафы, а значит и факты гибели людей на этой трассе, у меня не получается.

Обитатели острова Зелёненький воплотили мечту о жизни на природе. Они благоустраивают уединённые места и живут «дикарями» на протяжении десятков лет.

Право собственности оформить нельзя. Чтобы занять место на острове, сооружения не разбираются в конце сезона, и частично смываются половодьем.

Каждый лагерь автономен, с отдельной кухней, душем, туалетом. Смешиваются элементы цивилизации и экопоселения. Доступность территории ограничивается. Человек «естественный» переходит в «общественное» состояние. Осмысление этих понятий относительно данного феномена актуально для приближения к пониманию места человека в социуме.

Весь подростковый возраст мне казалось позорным, что я сильно потею и что у меня растут волосы на теле. Никто не говорил мне, что это нормально. Как будто то, что я родилась в женском теле, обязывало скрывать естественные процессы организма. Когда мне было тринадцать лет, незнакомый мальчик на улице сказал, что у меня волосатые ноги. Раньше я не придавала этому значения. Так я познакомилась с бритвой и порезами от неё. Сбривая волосы на ногах, боялась пропустить хоть один. Боялась, что люди заметят его. Мои пухлые щеки сравнивали с щеками хомяка, но я не могла это исправить так легко, как избавиться от нежелательных волос. Я чувствовала себя в плену тела, отделяла себя от него и не предполагала, что это пройдет.

Сейчас мне двадцать один, и только два года назад я начала путь принятия себя. Требуется много усилий, чтобы не сравнивать себя с другими, ведь это то, к чему приучают с раннего детства. Нам навязываются стандарты красоты посредством журналов, телевидения, родственников и знакомых. Мы сравниваем себя с отфотошопленными картинками, которые подрывают самооценку. По мере взросления общественные требования к внешнему виду растут: приходится прибегать к процедурам по «уходу за собой», татуировкам, чтобы скрыть недостатки, пластическим операциям, либо прятать те части тела, которые не устраивают.

Я попросила девушек полностью раздеться и чёрной краской закрасить те части тела, которые им не нравятся. Комплексы и недостатки – это то, о чем мы не привыкли говорить, то, что делает нас уязвимыми. Чёрный цвет уводит в тень то, что мы хотели бы скрыть. Ночью я чувствую себя увереннее и раскованнее, потому что я знаю: чёрный спрячет всё лишнее.

«Успешный человек» становится культом современности. В социальных сетях накаченные мужики в дорогих костюмах стоят рядом с крутыми тачками во дворе загородного дома и, спекулируя образом успешного человека, приглашают меня на бесплатные семинары, пройдя которые я неминуемо стану успешным.

Я решил разобраться, что же такое успех. Я изучил десятки тематических сайтов и вывел десять советов, следуя которым попытался достичь успеха».

"Семья Анны Мельниковой, как и миллионы других советских семей в первой половине ХХ века, пострадала от государственного террора и была выслана из Ленинграда на Урал.

"В 1937 году их буквально изъяли из жизни, высадили среди поля без места назначения. Моим предкам пришлось селиться в землянках и пытаться выживать. Младшая сестра моей прабабушки умерла от туберкулеза, не выдержав тяжелых условий. Спустя годы они прижились на новом месте, но до последнего боялись за свою жизнь и судьбу своих детей", — пишет Анна.